Как-то раз, отвечая на мою просьбу сообщить подробности своей биографии (я собирался вступать в партию, и мне нужны были эти сведения), отец посмотрел на меня.
― Что именно и какие? Мне столько раз приходилось сочинять, писать и переписывать заново свою автобиографию, что, многого я уже и не помню. Иногда мне кажется, что предложи судьба вторую жизнь написав очередное жизнеописание, я бы, пожалуй, отказался….
По молодости лет я спросил: «А зачем каждый раз заново?:». Отец помолчал некоторое время
― Видишь ли, …В содержании каждой автобиографии, доля правды и подробности всегда зависели от места подачи. А жизнь наша пестрая. В одном случае целесообразно было описать и даже развить одни факты,, а другие, если не опустить, то пробежать скороговоркой. В другом случае могла потребоваться иная редакция… Важно было, чтобы при сверке автобиографий разных лет у соответствующих органов, не возник повод к обвинению в «недостоверности» и в «сокрытии» …
Тогда я только пожал плечами. Мое жизнеописание умещалось на одной странице тетрадного листа. Впрочем.., если честно, были, конечно, и у меня, как у каждого человека, были и есть какие-то несущественные подробности, о которых не хотелось бы распространяться… сугубо личные, как правило… Но, оказывалось, именно они, эти «несущественные подробности», больше всего и интересовали любознательных кадровиков «места подачи»…. При этом одни «органы» интересовались, например, «не служил ли сам или родители в царской и белой армиях?», «не был ли в плену?» или «не проживал ли на территории, временно оккупированной врагом?». Другие требовали сведений― «нет ли родственников за границей, и если «есть», то как и какую связь вы с ними поддерживаете?»....Все знали, что письма на «тлетворный Запад» просматривались, прощупывались, просвечивались и прочитывались …
Кроме того. всех кадровиков в мое время волновал , например, «Пятый пункт» в автобиографиях или в анкетах — графа «национальность» . (Некоторые «шутники» даже предлагали заменить его более конкретным вопросом: «не еврей ли вы?». Евреи всегда считали, что их притесняют больше других. Словно этим «другим»: ― полякам, литовцам, латышам и эстонцам, финнам, немцам, редким французам. как и «разным прочим шведам» было проще проходить сито кадрового недоверия). Но, об этом ― позже…

ПРАВДА СЕМЕЙНЫХ АРХИВОВ

У меня в пачке старых документов сохранились несколько отцовских «автобиографий», написанных в разное время . Есть коротенькие, есть ― подлиннее. Одна из них, занимает даже три страницы. написанная на пожелтевшей от времени и затертой на сгибах, бумаге, помечена 1945 годом. Она оказалась самой подробной, в ней отец, едва ли не впервые, упоминает всю свою семью. Её я и взял за основу, снабдив некоторыми личными воспоминаниями и рассказами родных.

Из автобиографии подполковника Авиационно-технческой службы Николая Анатольевича Бразоля (написаной в мае 1945 года)

Год рождения ― 1902 . Член ВКП/б/ с 1920 года. В Красной Армии и ВВС КА с 1918 года по сентябрь 1937, и с июля 1941 по сей день. Образование общее и военное средне-техническое (незаконченное высшее). Партийное образование ― партшкола при РКА ВКП/б/. На Ленинградском фронте в Отечественную войну с 5 июля 1941 г. по декабрь 1944 г….
……Я родился в 1902 г. в Днепропетровской обл. Павлоградского района в селе Ивановка. С 1913 по апрель 1917 г. учился и окончил 5 классов Московского кадетского корпуса….

Как выглядел отец? Он был среднего роста (176-178 см), темноволос и худощав. В детстве его часто называли «курнофля за неаристократическую форму носа «картошкой». Сколько я его помнил, отец всегда носил усы – щеточкой. Одно время — отпустил бороду. Но сбрил ее, как только ему сказали, что он похож на гинеколога. Почему на гинеколога?...
Глаза у отца были серые с рыжинкой, голос – низкий, бархатистый. Слух (я имею в виду «музыкальный слух») — так себе. Но ему это прощалось, и он порою пел. В основном пел украинские песни, которые любил, иногда французские шансонетки. (два западноевропейских языка — французск и немецкий он знал с детства). И если, правда, что женщины «любят ушами», неудивительны и его успехи у «слабого пола». (В те годы, о которых идет речь в нашей среде женщины еще считались таковым).
Николай Бразоль был хорошо сложен – спасибо предкам и кадетскому корпусу. Почти не пил и не матерился (что так модно среди современных военных и сегодняшней «как бы интеллигенции»). Эта автобиография написана отцом после его отставки по «Сотому приказу». Он тогда прицеливался получить назначение военным руководителем в спецшколу ВВС ― в «потешные войска Наркомпроса», как в те годы называли «спецухи». (Что не мешало их ученикам гордиться формой и, погонами, и считать себя почти офицерами). Другими словами, отец хотел после отставки работать «учителем военного дела» и чтобы никаких интриг. и тайн, по возможности, — никакой секретности. Этого ему хватило. Но продолжу — из той же автобиографии:

«Отец, горный инженер Анатолий Павлович Бразоль (,1863 г. рожд.) ― сын политэмигранта, до революции окончил в 1890 году Горный институт в Санкт-Петербурге, после чего работал на бывшем Александровском заводе в г. Днепропетровске майстером. Затем там же строил коксовые мартеновские печи и заведывал мартеновским цехом. В последующие периоды заведовал мартеновскими и бессемеровскими цехами на сталелитейном заводе в Дружковке, работал главным инженером в г. Николаеве, заведовал газовым завом и водопроводом в г. Ростове, работал техническим референтом на строительстве водопровода в г. Ленинграде, работал главным инженером Строительного и Землеустроительного Маринорощенского общества . Имел самостоятельные научные труды. После революции, по ликвидации строительных работ, в апреле 1918 г работал инженером-конструктором Аэрофотопарка Главвоздухофлота по вольному найму. В ноябре 1918 г. добровольно вступил в ряды Красной Армии и работал инженером-лаборантом научно-исследовательской лаборатории Аэрофотопарка и инстуктором «фотографотдел»а. В июле 1919 г., как инженер высокой квалификации, был отослав в систему ВСНХ на должность главного инженера металлургической секции ВСНХ, а в ноябре 1919 г. в связи с топливными трудностями, переброшен в Угольный отдел Главтопа на должность Ст. Инспектора. Одновременно был назначен в состав полномочной Правительственной комиссии по восстановлению Кизиловского горного района, освобожденного от белых. По пути следования к месту работы заболел воспалением легких , был снят с поезда и умер в г.Куйбышеве 2-го декабря 1919 г в 250 сводном эвакуационном госпитале. Воинских чинов отец не имел, воинскую повинность отбывал по окончании института вольноопределяющимся, служил всю жизнь непрерывно. Органами Советской власти не репрессировался, к следствию и ответственности не привлекался. В то же время неоднократно поощрялся Советским Правительством.

Сочиняя очередное жизнеописание, отец, по многолетней привычке кое в чем лукавил. Он не лгал, просто опускал какие-то незначительные подробности. Например, говоря о своем рождении в селе Ивановке, не упоминал о такой мелочи, как о том, что село было при наследственном имении его отца, как не упоминал и о том, сто происходил из старой дворянской фамилии. Отец его, действительно инженер, Анатолiй Павлович Бразоль никогда и не помышлял о добровольном вступлении в Красную Армию, а был мобилизован, как «спец». И поощрения новой власти заключались лишь в том,. что семейство «нужного специалиста», хотя он и «из буржуев», не выселили из квартиры, а лишь «уплотнили», вселив в нее еще несколько семей.
Я понимаю, кадровому офицеру Советской Армии даже в 1945 году, и даже находящемуся в отставке, все еще неловко было иметь отца «сильно из бывших». Но родителей, как говорил некогда герцог де Леви (по-моему не очень известный у нас французский писатель), не выбирают ― «Noblesse oblige».. И потому отец «забывал» сообщать некоторые незначительные подробности давно минувших времен. Мне тоже он никогда в детстве не рассказывал о своем детстве и о семье. Лишь благодаря его матушке Александре Валериановне Бразоль узнал я после 1937 года некоторые подробности. И должно было пройти много лет, прежде чем в 1968 году в букинистическом магазине на Невском проспекте я случайно купил за десятку книгу Вадима Львовича Модзалевского ― «Малороссийский родословник», изданную в 1908 году в Киеве. Купил, и нашел в ней раздел посвященный родословной своей «фамилии», Отец к тому времени уже умер и я остался последним из рода. Читать оказалось, интересно и многое я узнал впервые… Однако, ох уж эти «особисты» в фуражках с синим околышком и толстозадые девки-кадровички… они были не только любознательными, но и бдительными. И в отличие от Николая Анатольевича книгу господина Модзалевского, скорее всего знали…. «Неудачное происхождение» всю жизнь преследовало отца, Дворянские предки, от которых он отрекся еще в 1917, каменными жерновами висели на ногах его карьеры.Его дважы «вычищали» из партии за «сокрытие происхождения». И каждый раз восстанавливали с разными условиями . А он был, честолюбив….
Никаких подробностей о своём отце Николай Бразоль старался даже не упоминать, а, если речь о нём все же заходила, то всегда подчеркивал инженерный статус Анатолия Павловича, как специалиста, «добровольно перешедшего на сторону советской власти». Думаю, что где-то внутри он всю жизнь чувствовал свою вину перед ним…

В апреле 1917 г. из корпуса ушел и поступил курьером в московскую торговую палату. В июне 1917 г. перешел на штамповальный завод, б/Фольмана, на котором работал сначала учеником укладчиком, а затем на легких прессах. В мае 1918 г. добровольно вступил в ряды КА через Главвоздухофлот красноармейцем. В июле 1918 был направлен на курсы аэросъемщиков и фотолаборантов, которые окончил в январе 1919 г. По окончании был направлен в московский резерв авиа- и воздухоспециалистов полевого штаба авиации Авиадарма

Считать бывшего кадета, меньше года числившегося учеником и укладчиком на штамповальном заводе, и разносившего за паек казенные бумаги по городу, представителем рабочего класса ― было бы верхом наивности. Но был завод и был на заводе ученик Колька Бразоль…

Из рассказов бабушки Александры Валериановны Бразоль (Томилиной)

По рассказам бабушки все обстояло несколько иначе.Но сначала — о ней из автобиографии отца… .

Мать Александра Валерьяновна Бразоль до и после революции домашняя хозяйка. При жизни отца жила на его иждивении, после его смерти, на персональную пенсию и помощь, оказываемую детьми. Умерла в 1938 г. в г. Ленинграде.

Скупо, но не придерешься. Да и кому могло быть интересно, что Александра была младшей дочерью отставного статского советника, местного «предводителя дворянства» Валериана Томилина, имевшего довольно значительное поместье под Варшавой.

«Томилин Валериан Александрович, отставной статский советник…». См.Н.В.Шапошников,«Heraldica»Исторический сборник. С.-Петербург 1900 г. Раздел: Алфавитный указатель потомственных дворян Русской Империи, с. 226 ).

По её словам сын действительно поступил на завод Фольмана, где ему вскружили голову большевики-агитаторы. Главную роль в этом бабушка отводила некоему Жоржу «герою-революционеру», как он называл себя,а бабушка именовала его не иначе, как «этот босяк Кухарчик». В чём-то она была права. Георгий Залманович Кухарчик, одесский биндюжник, сын местечкового портного, пользовался «революционным авторитетом» и сыграл определенную роль в жизни бывшего кадета. Жорка подарил ему реквизированные красные галифе и кожанную кутку (на мощные бицепсы биндюжника ни то, ни другое не налезало). И весной 1818 года оба приятеля записались в Красную Армию. (У меня до сих пор сохранилась фотография пятнадцатилетнего отца — «матроса революции»). Вскоре их отряд должен был выехать Южный фронт воевать с Деникиным.
Бабушка об отъезде отца на фронт рассказывала так: «Об отправлении Коки (отца с детства дома звали Кокой), узнал Анатолий Павлович и пришел на Витебский вокзал, где стоял эшелон этих ужасных «теплушек», в которых ездили солдаты. Шел дождь, но Кока не подошел к папе. И когда его командир спросил: «Что это за буржуй в шляпе?», ответил, что не знает. Но Кухарчик выдал его, сказал, что это Колин отец пришел попрощаться. И тогда командир, он был из бывших офицеров, велел Коке подойти. Прощание было недолгим. Потом командир долго разговаривал с Анатолием Павловичем и куда-то уходил. Вернувшись, вызвал Коку и сказал:
-- Ты ведь грамотный? Учился в корпусе?.. Так вот – остаешься в резерве.
Кока протестовал, говорил, что он с другом, имея в виду, Кухарчика едет бить белогвардейцев. Тогда командир спросил:
-- А он тоже грамотный? -- Кока ответил «Да» И командир распорядился: -- Вот вдвоем и останетесь. Есть распоряжение реввоенсовета, грамотных красноармейцев оставлять в резерве…. «Босяк Кухарчик» очень скоро устроился в «ЧК» (где паёк был получше) и уговорил Коку поступить на курсы аэросъемщиков, где преподавал Анатолий Павлович. Так Кока начал свою службу в аэрофлоте.

О родне

В автобиографии, принятой мною за основу, отец впервые упоминает о старшем брате.

Брат Дмитрий Анатольевич Бразоль 1897 г .рождения был мобилизован по студенческой мобилизации и погиб при обороне острова Эзель в Империалистическую войну….

Из моих родственников никто за границей не живет, а т. ж. не имели и не имеют переписки из-за границы. На территории белых. А т. ж. на территории оккупированной немцами никто не жил. Органами Сов. Власти к ответственности не привлекался и не репрессировались, в оппозициях и антипартийных группировках не состояли.

И снова лукавство. Как оказалось позже старший брат Димитрий Анатольевич лейтенант флота служил в Белой Гвардии, затем воевал в Гражданскую с красными, и ушел, после поражения Деникина, за границу. Были и родственники-эмигранты, в основном, во Франции. (Кто-то из двоюродных или троюродных… в середине ХХ века даже женился там на пра-правнучке А.С.Пушкина).
Году в семидесятом я попробовал с ними связаться. Но получил в ответ вежливое-превежливое письмо, написанное по-русски с ятями и с оборотами старой орфографии. В нем говорилось: «…мы французы и ничего общего с Россией иметь не желаем…». Вот такое послание получил я в ответ на просьбу просто откликнуться, от бывших русских аристократов…. Позже я узнал, что имелись родственники в США, и в Бразилии….С представителями старшего поколения ( с дядей и тетушкой, с двоюродными сестрами) я несколько лет поддерживал переписку. Но … время неумолимо…. А из молодого поколения я никого не знал.
Думаю, что отец вообще не знал об мигрировавших родственниках. Тем более, что они, в основном, относились к другой ветви «Бразолевского клана» . Это уже мои более поздние открытия.
Судьбы тех, кто не сумел или не успел во-время уехать из России, обычна. Они, как многие «из бывших», попали в революционную мясорубку, а дальше под «недреманное око» бдительных чекистов. И всю жизнь вынуждены были изворачиватья, что-то скрывать, и вынужденно лгали, строя на обломках своих судеб, «Светлое Будущее страны победившего социализма», По просьбе выпускников Иркутского военного Авиационно-Технического училища рассказать о Н.А.Бразоле, я взял выдержки из своих воспоминаний. Я понимаю, что офицеров «иватушников» мог интересовать только мой отец — нач.штаба и зам. начальника училища. Тем не менее, не могу не сказать, что и моя мать Эллис Александровна Бразоль в то же время работала в училище учительницей немецкого языка. В 1944 году отец развёлся с моей матерью, о чем мы с нею узнали уже после окончания войны. Он снова и снова приезжал к ней, каялся и опять уезжал…. Но это, насколько я понимаю, не та биография, которая может интересовать выпускников Иркутского училища. И посему я эту часть оставляю для личных воспоминаний.

ПЕРЕХОД ИЗ ЛЕТНАБОВ В ЛЕТЧИКИ

Итак по хронологии шел второй год Гражданской войны. И я снова обращаюсь к автобиографии Н.А.Бразоля.

«В 1919 году я окончил курсы краскомов летчиков-наблюдателей, аэрофотосъемщиков». (говоря более современным языком― «воздушных разведчиков»). По окончании (учебы), по личному выбору был (в 1922 г) назначен на Туркестанский фронт младшим авиамехаником 2-го отдельного авиаотряда. Однако, прибыв в Ташкент, был определен летнабом.

Летнабы-аэрофотосъемщики были особенно нужны в Туркестане, .где басмаческие банды собирались в диких пустынях или в горах, которые не были нанесены ни на какие карты …Впрочем, была у летнабов и другая обязанность.
Летчиками.—«красвоенлётами», в подавляющем большинстве были мобилизованные в Красную армию бывшие прапорщики, поручики, обучившиеся летному искусству еще в годы 1-й Мировой войны. И в связи с довольно частыми случаями их переходов вместе с самолетами или без машин на сторону белых, реввоенсовет издал приказ о том, чтобы в полеты отправлялись исключительно большевики. Но где было набрать столько партийцев? Летный состав был поголовно беспартийным…. Тогда ввели дополнение чтобы во второй кабине летнаба при полетах находился комиссар. Он был обязан, при вынужденной посадке на территории врага, в случае попытки перехода летчика на сторону белых, застрелить его, а самолет сжечь. Для этого ему давался револьвер, дефицитные спички и неприкосновенная бутылка с бензином. Только после выполнения порученного дела комиссар мог пробираться к своим.
Указание было естественно невыполнимым. Комиссар-то один на отряд. И желания летать у него, как правило, не обнаруживалось. Однако, несмотря на секретность приказа о нём все знали и дружеские отношения между «летунами» и комиссарами не устанавливались. Летнабами начальство старалось назначать партийцев, но их было в отрядах так мало…
Отца в связи с его «соцпроисхождением» в партию не принимали, он числился в «сочувствующих»,. И некоторое врмя летал летнабом, нарушая инструкцию (без револьвера и спичек с бензином). Затем выход был найден: получив несколько «провозных», он был определен в летчики.

ВОЙНА В ТУРКЕСТАНЕ

С кем приходилось воевать в Туркестане? Белогвардейские Вооруженные силы Юга России, созданные Деникиным в январе 1919 года, были в декабре разгромлены Красной армией под Казанджиком, в феврале 1920 оставили свою базу снабжения Красноводск и прекратили существование. Оставались басмачи.
Басмачи в Средней Азии были всегда. До Октябьской революции так называли разбойников, которые нападали на торговые караваны и на кишлаки, грабили и убивали насление. Особенно много банд было в Ферганской долине и прилегающих высокогорных районах. Война шла под лозунгом «газавата» — священной войны против неверных.Действовали басмачи, как правило, небольшими отрядами. Нападали внезапно, расправлялись быстро и также быстро уходили в горы или в пески. Где-то в 1922-23 годах в созданную ЧК по борьбе с басмачеством ушел Кухарчик, который однако скоро перевелся в Петроград .
Отряд, в котором служил Николай Бразоль, действовал на Бухарском направлении. Военная и политическая обстановки в этом регионе были особенно сложными. В 1922 году генерал турецкой армии Энвер-паша, выдавая себя за сторонника Советской власти, на деле встал во главе туркестанских басмачей. захватил Душанбе и Карши и начал наступление на Бухару. Но уже в середине июля Душанбе был освобожден от басмачей, а в августе Энвер-паша, отступавший к турецкой границе караваном казны, во время боя был убит (по некоторым предположениям одним из советских разведчиков).
Через два года основные силы басмчей в восточной Бухаре были ликвидированы, хотя по официальным данным басмачество в Туркмении окончательно было ликвидировано лишь в 1933 году.

АВИАЦИЯ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ НА ТУРКЕСТАНСКОМ ФРОНТЕ.

В октябре 1926 года отец, думаю, просто, как наиболее грамотный среди товарищей,

«был назначен ст. механиком 4-й авиабазы Туркфронта.».

Поскольку эти записки предназначаются людям сравнительно молодым, но знакомым с авиацинной техникой, возможно им будет небезинтересно узнать, как воевали их деды в авационных отрядах Красного воздушного флота в начале двадцатых годов.
Прежде всего авиаотряд представлял собой определенную «вольницу». И навести порядок равно, как и установить хоть какое-то подобие дисциплины,, оказывалось сложно. Среди летунов популярной была фраза: «когда господь раздавал порядок на земле. авиация была в воздухе» На аэродромах и на базах процветало поголовное пьянство. К тому были две главных причины. Первая, конечно, заключалась в в низкой дисциплине личного состава, как самих пилотов, так и механиков, и мотористов. Вторая ― доступность алкоголя.
На чем летали злополучные самолеты красных?. Должны были ― на чистом авиационном бензине. Именно на такое топливо были рассчитаны их моторы. Но бензина не было. Уже через год к октябрю 1918 года его запасы в Республике кончились подчистую. Некоторое время самолеты, чихая, летали на горючем второго сорта. Но скоро кончилось и оно. В ход пошел газолин, гептан, которых тоже хватило не на долго. И потому техники и мотористы всячески «химичили», изобретая горючие смеси способные заставить биться сердце летательного аппарата. Некоторые двигатели могли работать на чистом спирте с небольшой добавкой эфира, А чего-чего, но спирта в нашей самогонной стране всегда было вдосталь. Наибольшим успехом пользовались спиртовые смеси. Все они назывались одинаково ― «авиаконьяк». Ну, а быть у ручья и не напиться?.. Смешно. Это и не преследовалось.… Скорее наоборот, кружка спирта служила знаком поощрения за выполненное задание для летчиков, для летнабов, и для механиков одинаково.
В 1920 году помощник начальника штаба Авиадарма Е.И. Татарченко в докладной записке писал: «Употребление алкоголя или какого-нибудь другого наркотика (многие пилоты увлекались кокаином) до того распространено в авиации, что бороться с этим злом трудно, ибо какое значение имеет вред от водки для здоровья человека, которого каждый день подкарауливает смерть?»
Наибольшей популярностью среди мотористов пользовался довольно опасный казанский суррогат топливной смеси ― «казанка». В нее, в разных пропорциях, входили: керосин, газолин, спирт и эфир. При таком топливе моторы не добирали мощность. Самолеты худо–бедно летали. Но все эти эрзацы резко уменьшали срок работы моторов. В цилиндрах и на клапанах образовывался нагар. Двигатели работали с перебоями, тряслись. При одних суррогатных смесях они отказывали на малых оборотах. При других ― быстро перегревались….
Особенно опасной оказывалась «казанка» при полетах в холодную погоду. Она сгущалась и забивала жиклеры. Летчик вынужден был идти на посадку, чтобы попытаться их продуть. А если двигатель глох над чужой территорией?.
Большинство летательных аппаратов были бипланами (или полуторапланами) зарубежных конструкций, в основном, оставшиеся от первой Мировой. Сто раз ремонтированные, на многих, кроме таблички с указанием фирмы, уже не оставалось своих деталей. Новые самолеты, купленные за рубежом, встречались редко.
Набор (или «скелет») фюзеляжа был деревянным, скрепленным клеем и гвоздями. Покрывался, в лучшем случае, фанерой, но чаще обтягивался проклееной тканью ― перкалью и окрашивался в любой цвет (в зависимости от имеющейся краски).
От тряски моторов клеевые швы расползались, а гвозди вываливались. Практически после каждого вылета «механам» приходилось подтягивать расчалки, менять разболтанные шарниры… И тем не менее самолеты готовы были развалиться при любом развороте или маневре. Не зря их называли летчики, «летающими гробами», Донесения и сводки пестрят краткими сообщениями об авариях, например:… «При возвращении с разведки на высоте 900―1000 метр. у самолета Морис Фарман оторвались крылья и при падении разбился насмерть летч. 35 авиаотряда Трусов с наблюдателем Дмитриевым», «Во время полета на аппарате Моран Парасоль лопнули главные лрнжероны на склейке, вследствие чего аппарат упал и при падении погиб летчик 22 разведотряда Журавлев», «При посадке на самолете Фарман ХХХ из за перегревов мотора и потере скорости упал и разбился летчик 18 корп.авиаотряда Симанков» и таких примеров много. Победных реляций о воздушных боях почти не встречается. Боевая работа авиации на всех фронтах, заключалась, в основном в сборе разведданных о местонахождении и передислокациях противника. Имелись не частые сообщения о бомбардировках.
Но, как считал отец, чаще это была напрасная трата боеприпасов. Авиабомбы были по большей части, легкие: в пять ― десять фунтов. Редко их вес доходил до двух пудов. Ни прицелов, ни бомбосбрасывателей не существовало. Летнаб бросал бомбы вручную. А теперь представьте, как перевалить через борт тесной кабины двухпудовую «чушку», да при этом еще угодить по намеченной цели….
Из-за малой скорости полета и ружейно-пулеметного огня, которым противник встречал любой самолет, летчики предпочитали летать повыше, на тысяче, на полутора тысячах метров …А попасть в цель на глазок с такой высоты, можно было только случайно. Бомбардировка имела скорее эффект морального воздействия.
На письменном столе у отца стоял пресс для бумаг ― три скрещенные стальные стрелки, сваренные между собой. Заостренные с одного конца и проточенные канавками, служившими стабилизаторами, с другого, они напоминали толстые карандаши. Между тем это были «бомбы». Их насыпали в деревянные ящики и ставили в кабину летнаба. Оказавшись над скоплением конницы противника, пилот давал команду и летнаб высыпал стрелы за борт. Шутки шутками, но в случае попадания, сброшенная с большой высоты стрелка запросто пробивала насквозь и всадника и его коня. В случае непопадания, стрелки впивались в дорогу, покрывая ее стальной щетиной, и делали ее совершенно непроходимой для лошадей….
Однажды, когда кончились запасы бомб, отец взял с собой на задание несколько связок пустых бидонов и банок из-под масла, продырявив им днища. Обнаружив под Бухарой соединение басмачей, готовившихся к атаке на красный отряд, он стал сбрасывать за борт приготовленные «гостинцы». Пустые емкости летели вниз с жутким воем. Кони басмачей взвивались на дыбы и мчались врассыпную, не слушаясь седоков…. Атака была сорвана. Двухместные разведывательные «Фарманы», «Сопвичи» и давно устаревшие «Вуазены» летали на задания безоружными. Иногда кабина летнаба оборудовалась турельной или шкворневой пулеметной установкой с «Льюисом», реже ― с «Гочкинсом» или «Кольтом»… На истребителях пулемет устанавливался на стойках над верхним крылом. Но самолеты противников редко встречались в воздухе, а при встрече старались разойтись. потому что попасть из закрепленного намертво пулемета по летящей цели было не легче, чем разбомбить, вручную переправу с высоты полутора километров. Кроме того, в дисковый магазин пулемета помещалось только 47 патронов. А перезарядка была делом кропотливым и для пилота просто невозможным …Таким образом основной задачей и красных и белых «соколов» была разведка и моральная поддержка своих войск. Да, чуть не забыл, перед каждым вылетом комиссары загружали в самолеты тюки пропагандистской макулатуры ― листовок. Но ее действие было малоэффективным. Басмачи гамоты не знали, а, зажиточные казаки белой армии знали за что воюют….

Возвращение в Лениград

В Туркестане отец заболел. Из той же автобиографии

― «В мае 1928 г. по состоянию здоровья (тропическая малярия) был отозван из СредАзВО…»

Тогда тропическая малярия считалось тяжелым и опасным заболеванием. От проклятых комаров ― не помогали ни сетки из марли на дверях и окнах, ни окуривание серой. Главным, если не единственным лекарством, была горькая хина, которую западные фармацевты делали из коры хинного дерева, растущего в Южной Америке и на тропических островах. Вырабатывали препарат, в основном, в Германии. Главным центром торговли был Лондон. Понятно, что на Туркестантском фронте в 1928 году хины не имелось и заболевшего отправили по месту прежней службы в Ленинград. Там, благодаря отвергаемым родственникам, нашлись врачи, нашлась хина и мы оба — отец и я — годовалый «малярийник», выздоровели. И он поступил учиться в недавно реорганизованную Ленинградскую Военно-техническую школу ВВС РККА (будущую инженерно-техническую академию ВВС). А уже через год, согласно автобиографии, получил новое назначение, затем был повышен еще и еще….
Быстрый карьерный рост отца меня не удивляет. Домашнее воспитание и учёба, затем пять классов кадетского корпуса создали неплохой фундамент в знаниях, особенно в сравнении с военной молодёжью, пришедшей в преобразованную школу. Кроме того — у него уже был фронтовой стаж. При этом Николай Бразоль не был заносчив, обладал весёлым и покладистым характером, ему нравилось преподавать и он любил и умел работать.. О своем продвижении по службе он писал коротко:

«назначен ст. инструктором 1-й воентехшколы ВВС КА в г. Ленинграде. В сентябре 1928 г. был назначен преподавателем, а затем ст. преподавателем той же школы. В январе 1929 г. там же назначен пом. нач. учебного отдела…»

КОМБРИГ

Но спокойная жизнь в Ленинграде скоро закончилась. Его вызвали в Москву, в штаб ВВС и предложили новое назначение. Оно было лестным и со значительным повышением. Правда, кое- чем, в частности учебой, пришлось бы пожертвовать....
В июле 1932 г.назначен начальником штаба и учебного отдела 2-й военно-технической школы ВВС КА в г. Вольске.
Получив в петлицы ромб и командное звание комбрига, отец бросил Военно-техническую школу, слушателем которой являлся, и поехал в Вольск создавать в полуразрушенных зданиях новую военную школу авиационных техников и командовать…. Молод был — 30 лет от роду, и всего-навсего воентехник 2-го ранга. А тут вдруг ― комбриг!...
Почему он получил это назначение? И он, и мама полагали что это было связано с тем, что в авиации, (как, впрочем, и во всей Красной Армии), катастрофически нехватало не только образованных, но и просто грамотных людей. «Старые специалисты», как и лётчики послереволюционных лет, были, благополучно ликвидированы.

2-Я ВШАТ, В/Ч 1681

Справка ,
Вольская военная школа берет свое начало с 1823 года, когда решением графа Аракчеева при гусарском полку. Расквартированном в городе Вольске была учреждена рота кантонистов. В ней предполагалось готовить унтер-офицеров, писарей, фельдшеров и других младших специалистов для армии.

Потом Вольская школа претерпела довольно много изменений, пока в 1908 году не превратилась в вольский кадетский корпус. В 1918 году кадеты, учителя и офицеры-воспитатели были разогнаны, а в помещениях корпуса открыли госпиталь и учредили «Школу Труда и знаний», типа профтехучилища советского периода. Просуществовала школа около десяти лет, когда решили на ее месте создать Объединенную Военную школу летчиков и авиатехников. Еще через три года задачу подготовки летчиков со школы сняли и Приказом Реввоенсовета СССР № 44 она превратилась во 2-ю ВШАТ ― Военную Школу Авиационных Техников.
Я уже писал, что Отец был честолюбив… Даже спустя пятнадцать лет, не в силах сдержаться, он отмечает в автобиографии :

За период работы во 2-й ВШАТ семь месяцев исполнял обязанности начальника школы….

Ах, как хотелось ему оставаться начальником и дальше … В то время он еще не понимал, что военная карьера, в Рабоче-Крестьянской Красной Армии да еще в таком роде войск, как авиация ― в «инкубаторе сталинских соколов», дворянскому отпрыску никак «не светила». Молодые красные командиры из рабочих и крестьян, окончив краткосрочные курсы, постепенно вытесняли военспецов. Но процесс этот шел медленно. Особенный дефицит ощущался в квалифицированных командно-технических кадрах. И тут, более-менее образованный воентехник 2-го ранга со стажем, подходил идеально…

КАВАЛЕРИСТ ЯКУБОВ

Отец уже почти свыкся с тем, что является начальником в Вольской Школе.. И когда, на должность командира воинской части №1681 прибыл в том же звании комбриг Якубов, с двумя ромбами. Честолюбие комбрига Н.А. Бразоля было жестоко уязвлено….Представлял нового начальника сам Яков Иванович Алкснис, приехавший с ним из Москвы. Он говорил в клубе, что товарищ Якубов заслуженный кавалерийский командир, из узбекских бедняков-дехкан и отличился в боях с басмачами.
Вечером он зашел к нам и долго беседовал с отцом. Я только слышал что по его словам Якубов был смелым наездником и отлично знал коней Но представления об авиации, а тем паче об авиационной технике, не имел никакого. Прощаясь, Яков Иванович положил руку отцу на плечо и сказал:
― ВВС надеется, что ты Николай ему поможешь стать авиационным специалистом, а он… научит тебя ездить верхом.
Отец криво улыбнулся. Отношения у него с новым начальником с первых же дней складывались трудно. Сначала Якубов заменил шофера штабной машины кем-то из своих, а потом и отобрал голубой «форд» в личное личное пользование. Но его водитель скоро разбил автомобиль и Якубов зимой пересел в санки с запряженным рысаком, которого почему-то звали «Маткой». Машину «механы» восстановили, но Якубов так и продолжал ездить на лошади. Летом — верхом, зимой вообще предпочитал сидеть дома.
С самого начала он не взлюбил своего начальника штаба, правда, и тот платил ему тем же. Якубов писал с помощью своих писарей (сам он неважно знал русский язык) в Москву просьбы заменить ему начштаба. Отец не раз говорил маме, что комбриг Якубов малограмотен и заносчив.
Мама старалась успокоить отца. Убеждала, что это потому, что он плохо говорит по-русски и, как бывший мусульманин-кавалерист, многое, наверное, видит не так, как видим мы. Отец соглашался, но от этого отношения их не улучшались. Ему рассказали, как во время очередной «чистки» партии Якубов настаивал на его исключении «за сокрытие земельных владений отца до революции»…И я стал часто слышать дома разговоры о том, что придется просить перевода в другое место… Таким местом оказался Иркутске.